Билеты за пол цены 50 грн

Описание:

Sanny Kost

В таком формате публикуется впервые в Украине на нашем языке



КОНСТАТАЦИИ НАШИХ ИСТОРИЙ как жизненные эпизоды и констатация фактов независимости



МАЛЕНЬКИЕ ЭПИЗОДЫ скудной жизни одного человека или пусть нескольких обывателей, хотя некоторые из нас полагают, что мы "бесправные рабы рода нашего".



Первый

МАЛЕНЬКИЙ ЭПИЗОД

скудной жизни одного человека или пусть нескольких людей из моей кровной цепи. Хотя некоторые полагают, что это только эпиграмма.

Прадедушка Франц, по отцовской линии, закончил свою жизнь сумасшествием и безжалостным безумием. Хотя, всё в жизни любого нормального человека в Украине, в Европе или даже в мире можно отнести к сумасбродству, если не считаешь своё поведение относительным по своим субъективным определениям. Всё в нашей жизни относительно! Примерно так говорила его жена Геня, она же - моя родная прабабушка Евгения. Дедушка Виктор защищал его и сильно переживал за него, когда его мать такое говорила про своего мужа. Если бы кто-то другой обижал дедушкиного отца, то мой отец в таком случае смог бы тоже вмешаться и даже погорячиться в ссоре за фамильную кровь. Как правило, до этого не доходило. Самым важным успокоительным средством для фамилии "Кост" (для Костнеров) была моя бабушка, как её называли, Шура Александровна Баульская.

Думаю, что смутное время настало тогда для нашей семьи. Все наши замкнулись, и мы все больше не поднимали вопрос о Франце (о "Федоте"), который якобы страдал душевной болезнью. Так говорили все родичи нашего ближнего окружения - Шура, Мура, Маня, Муся и многие дальние "близкие": Овчары, Алферы, Кулики, Баульские, Фейферы и иные. Я помню, как один наш сводный брат сказал, что мой прадед - отпрыск разорившегося аристократического рода.

На самом же деле наш Франц построил себе достойную хирургическую карьеру в Вене, и к нему привозили пациентов со всей Европы.

В начале XX века хирург зачал с переводчицей Геней Исааковной моего дедушку Витюшку. Таким образом прабабка родила дедку, которого она записала на фамилию отчима, после чего всех будущих Костнеров переименовали на Полищуков. С тех самых пор переводчица идиша (по сути, немецкого языка) перестала навещать Австрию после чудовищного ограбления господина Франца, после которого он чуть не погиб.

Мой дедушка изредка рассказывал об этом, о своей сложной работе. Он очень мало рассказывал о себе, о том как фашисты его чуть не убили. Сказали что у деда арийская внешность, но акцент жидовский. Спасло то, что в трагическую минуту он крикнул: "Мой отец немец Костнер!". Бабушка Шура практически выдавила из своего мужа подробности. А когда его просили, чтобы он рассказал о своём побеге из плена, то он перенервничал и потерял сознание. Ему вызывали "скорую".

Его побег, как потом выяснилось, - это прыжок из вагона на ходу. Когда он об этом начинал рассказывать, то тихо бросал: "В другой раз".

Он делал всё, чтобы уцелеть, самому уцелеть ради детей, ради нашей семьи. Дедушка сохранил фамильный герб нашей семьи, пронося его сквозь погромы. Об истории нашего рода он мог рассказывать часами. Я мало что понимал тогда, но слушал своего дедушку ещё и потому, что его больше никто не слушал.

Однажды я проснулся и вспомнил, как покойный дедушка склонялся надо мной и шептал:

- Ты единственный и последний мужчина из великого рода на моём веку.

- Твои предки были не торгашами, а революционерами, триумфаторами, крестоносцами и рыцарями.

- Ты потомок великих людей!..

и так далее.

Глуховатый голос дедушки Виктора вспоминается до сих пор, звучащий волшебной таинственной мелодией. Периодически хожу к нему на Байковое кладбище, где он похоронен. Когда я был маленьким, то часто слушал его, перелистывая толстые альбомы с фотографиями. Это были старые семейные фотоснимки, которые он делал на своём фотоаппарате ещё в 1940 и 1941 годах. Я цветными карандашами старательно рисовал ветвистое древо нашей родословной. Хотя художником в нашей семье был только мой отец.

Прадедушка Франц жил в постоянном конфликте с единственной, или не единственной, Геней. Они всегда жили порознь. Он в Вене, а она в Киеве.

Мой отец Владимир бросил нас и перестал навещать и

Дополнительная информация: